Просто Мария

Родом Котыбаева Мария Гурьяновна из Смоленской области. Детская память семилетней девочки сохранила представление о родине – деревня на берегу Днепра и цветущие поляны. На волне великого переселения ещё в царские времена, в 1916 году семья Гурьяна Ефимовича и Матрёны Пимановны с тремя малолетними детьми попала в Зауральское село Песьяное.
Соблазном для переезда стали слухи об изобилии пахотной и пастбищной земли за Уралом и легенда о кадках масла у жителей. Говаривали, что там колёса не дёгтем, а сливочным маслом смазывают.
Гурий был мастеровой на руку, нанимался в Лихачах на строительство домов, а там после пожара был спрос на эти работы. Умел он вязать и окосячивать рамы, нарезать узоры на наличниках и по низу крыши. Зажили не бедствуя, и привезённых детей удалось сохранить, а ведь на Смоленщине похоронили пятерых, умерших в младенчестве.
Подросла старшенькая, Мария, стала тоже наниматься на работы к людям в соседних сёлах: то нянькой была, то с побелкой помогала. Её сноровистость и трудолюбие заметили в Барашково, здесь её и просватали, здесь и осталась она на всю жизнь. В 1927 году в сельском совете был зарегистрирован брак Марии и Романа Котыбаева. Отец Гурий благословил на жизнь и отдал молодым стригунка и тёлочку. Молодую семью наделили землёй: на Ушковке и на Мысу. Сначала жили единоличным хозяйством, потом трудились в коммуне. В ликбезе за 2 зимы обрели грамоту. Первые две дочери не выжили в трудных условиях жизни тех лет: ведь с работой в поле медлить было нельзя, до схваток женщины отжимали рожь, а то там и рожали. Через 2 дня после родов – опять в поле, дитя оставалось дома со свекровью. И только рождённую зимой 1932 года Тоню удалось сохранить. В тридцатые годы образовались колхозы; окончив курсы, Мария стала заведовать яслями. Её ясли были образцовые, силами работниц при яслях держали корову, откармливали свинью. В 1936 году не стало у Марии отца, подорванное здоровье определило ему недолгую жизнь.
Перед войной Романа Михайловича назначили председателем Барашковского сельского совета. Когда грянула война, он в числе первых был призван защищать Родину. Мария рассказывала, как под гудок паровоза и бабий рёв от станции Варгаши тронулся эшелон с мобилизованными. Кто-то уезжал навсегда.
И вот тогда все трудности деревенской жизни, все лишения и утраты легли на хрупкие женские плечи. Последнее письмо от Романа было из Чебаркуля перед отправкой на фронт. А в октябре 1941 пришла похоронка – пропал без вести. От однополчанина из Сычёво стало известно, что их эшелон на пути к фронту разбомбили, мало кто выжил. Так Мария овдовела, а свекровь Евдокия потеряла на войне двух сыновей: Романа и Александра. Они не вернулись с полей сражений, но не убила их война в памяти живых. И не умирала надежда, что когда-нибудь они объявятся.
Горе утоляли работой. Председатель колхоза Пахаруков Григорий Данилович перевёл Марию из яслей в бригадиры. Не легко ей было организовать женщин на работу, когда лошадей и коров мало, и те истощённые, да и упряжь худая, рвалась постоянно. Хоть и умела Мария сращивать верёвки, но хватало их не надолго. Тогда послал председатель Марию в Курган. Дал ей своего выездного жеребчика, запрягли в ходок, а под сиденье положили мешок овса. Под страхом быть пойманной с этим овсом, а тогда грозили бы ей за него 10 лет тюрьмы, ехала Мария в ночь лесами, через Кривино, Колташово, Шкодино. По указанному адресу обменяла овёс на тюк шпагата и так же, крадучись от милиции, благополучно вернулась, навила верёвок с помощью самодельного приспособления – вот вам вожжи и постромки. Никто и не узнал, как всё это досталось.
Перед боронованием, бывало, прямо в поле коров выдоят, уж сколько там дадут они, тощие, изработанные – на коромысле унести можно. Вот несёт Мария это молоко на ферму, а по-за кустиками ребятишки бегут к мамкам, надеясь, что они сумели припрятать заветную бутылочку с молоком за какой-нибудь кочкой. Знала про это Мария, но помалкивала, ни на кого не донесла.
Кто работал с зерном, хоть горстку да забросят тайком в рот, а то ещё поджарят на костерке, когда уполномоченного из района нет, и ни бригадира, ни председателя. Вызывает Марию Пахаруков:
- Мария, люди голодные, я знаю, что они зерно жарят, но ты постращай их, что, мол, не дай Бог попасться, смотрите, чтоб председатель не узнал.
Конечно, Победа принесла огромную радость и ликование. Но и убила последнюю надежду дождаться мужа. Победа, весна, дурман черёмухи! Скворцы вернулись из тёплых краёв, а его – нет. И только слёзы воспоминаний:
…Кого ждала, кого любила я,
Уж не воротишь, не вернёшь.
После плена потерялся ещё и брат Андрей. Не всем женщинам суждено было после войны на пару ходить в кино или на праздники, не всем детям – быть подброшенными под потолок крепкими отцовскими руками.
Изгородь и крышу поправляла Мария сама, где надо, нанимала, но дом держала в порядке. Хотя у иных и с мужиками сени были из плетня, помазанного глиной. Умела шкуру быка выделать на кожу, а местный чеботарь Константин Евграфович шил из этой кожи сапоги или туфли.
В 1958 году случилась очередная трагическая утрата – умерла красавица дочь Тоня, всего 26 лет от роду, оставив Марии двух детей. Всё вынесла, не согнулась, не огрубела, жила праведно: никого не судила, ни одного мата не выпустила. Забывалась в работе: возила сливки в Моревское на маслозавод, выкармливала телят, пасла лошадей, кормила в поле прибывших на освоение целинных земель, доставляла почту из Варгашей в Барашково, Камышное, Станишное. Перед пенсией работала ветсанитаром.
Подняла внучку и внука, нянчилась с их детьми и потом – с их внуками. До 78 лет держала коз, корову, куриц, косила траву. А ещё пряла, вязала, ткала. Прожила Мария 91 год, ровно как и её мать Матрёна Пимановна. Говорят, вдовам суждено доживать за утраченных мужей – так объясняют их долгожитие.
Ничто не передаст так достоверно представление о войне, как воспоминания людей того поколения. Эти отрывки воспоминаний позволяют понять всю глубину материнского горя от потери сыновей, увидеть величину печали и одиночества вдов, которым мужья во сне всю жизнь являлись молодыми и красивыми.

На довоенном фото Роман и Мария