Возникновение церковных школ для крестьян в Тобольской епархии

Николай Толстых

Возникновение церковных школ для крестьян в Тобольской епархии

         Культура и просвещение сибирского крестьянства постоянно являлись предметом изучения историков и краеведов. В их рамках рассматривался и вопрос о грамотности, школьном деле в сибирской деревне в разные эпохи. Заметен большой интерес исследователей, особенно в последние десятилетия, к распространению просвещения, грамотности среди русского крестьянства Сибири в докапиталистический период, в том числе в дореформенное время (1). В результате было опровергнуто как противоречащее документальным фактам былое мнение о "полном невежестве" или "поголовной неграмотности" сибирского крестьянства. Однако, отвергнув это мнение, исследователи затем сосредоточили свои усилия уже на выяснении степени и уровня грамотности крестьянского населения. И следует отметить, что в освещении данного вопроса еще рано ставить точку и делать окончательные выводы. Разрешение его еще далеко от полной, исчерпывающей ясности. В работах историков, занимающихся темой крестьянской грамотности не только в Сибири, но на Урале, не сложилось единой точки зрения. Наоборот, наблюдаются разные оценки и обнаруживаются спорные аспекты, чему может служить примером разногласие по поводу утаивания крестьянами от властей владения грамотой, своего умения читать и писать (2).

         В предлагаемой статье автор не ставит перед собой целью разрешить вопрос о степени и уровне грамотности сибирского крестьянства (хотя бы даже в пределах Тобольской губернии или епархии в предреформенное время). Задача ставится гораздо скромная и ограниченная, но выполнение ее, как представляется, может внести определенную лепту в разрешение данного вопроса. Задача заключается в том, чтобы на основе в первую очередь архивных документов осветить историю возникновения церковных школ духовного ведомства для крестьян Западной Сибири на примере Тобольской епархии. Эти школы отразили начальный этап становления сельской приходской школы.

         Прежде всего, надо отметить, что появившиеся в 1830-1840-х гг. церковные школы "для поселянских детей" если и не являлись полностью белым пятном, то, по крайней мере, как в дореволюционной, так и в последующей исследовательской литературе им уделялось очень незначительное внимание. Зачастую все ограничивалось крайне скупым упоминанием, а нередко они просто не упоминались вообще в трудах и публикациях по истории просвещения как в целом по России, так и в отдельности по Сибири.

         Тема церковных школ возникает в работах ряда дореволюционных авторов. Известный краевед Н.А. Абрамов, занимавший в течение 17 лет должность учителя, а затем штатного смотрителя училищ поочередно в трех округах Тобольской губернии (в Березовском, Ялуторовском, Тюменском), в своей позднейшей историко-этнографической статье, посвященной г. Ялуторовску и его округу, приводит сведения за 1850-1851 гг. о наличии в этом округе школ (училищ) при церквах "для обучения детей грамоте: читать и писать, также изустно молитвам и краткому катехизису". В ходе обозрения этих школ выяснилось, что "учащиеся при церквах было: муж.196, жен.8, всего 204 человека". Перечислив далее существовавшие в ряде сел "лучшие училища по количеству учеников и успехам", относительно их происхождения он только сообщил, что "училища эти были заведены по настоянию бывшего тобольского просвещенного Георгия". Стоит отметить, что училища при церквах он по времени отделяет от сельских училищ, открытие которых состоялось в Тобольской губернии позднее – с 1856 г. (3).

         Применительно к Шадринскому уезду Пермской губернии тему означенных школ наиболее подробно затронул в своем очерке В. Попов. Подчиненные духовному ведомству и епархиальным властям школы в селах Шадринского уезда он отнес к церковно-приходским. В. Попов рассматривал сам эти школы как следующую ступень в деле народного образования после частных домашних школ на селе. В отдельной главе автор на основе архивных документов нарисовал интересную обобщенную картину о данном типе школ, поведав о средствах и условиях их содержания, преподавателях, предметах и методе обучения. Касаясь происхождения церковно-приходских школ в Шадринском уезде, В. Попов отметил: "Эти школы существовали в разное время, но основание старейших между ними не восходит далее конца тридцатых годов текущего столетия (т.е. XIX столетия – Н.Т.). Но лишь немногие из церковных школ существовали без перерывов и подолгу" (4). Как станет ясно из дальнейшего, в Тобольской губернии появление первых подобных школ восходит тоже к концу 1830-х годов.

          Народному образованию в г. Ялуторовске и округе посвятил свой большой и содержательный историко-статистический очерк Н.И. Палопеженцев, который подобно Н.А Абрамову в течение 10 лет служил учителем, а затем вплоть до августа 1895 года штатным смотрителем ялуторовских училищ. Однако в период своей работы над очерком он не был знаком со сведениями в делах, хранившихся тогда еще в Тобольской духовной консистории. Это привело его к ошибочному утверждению, что духовенство Ялуторовского округа отнеслось "совершенно безучастно" к распоряжению об открытии церковно-приходских школ и что якобы "первая школа открылась лишь в 1855 году в селе Терсюкском". Документально установленные факты, о которых речь пойдет ниже, свидетельствуют об обратном. В кратком обобщении Палопеженцев давал весьма критическую оценку церковно-приходским школам, их состоянию и считал уровень преподавания в них крайне низким, примитивным, с рутинными приемами (5). Исключением из данных школ он счел только две знаменитые школы, основанные в 1842 г. и в 1846 г. декабристом И.Д. Якушкиным и протоиреем С.Я. Знаменским. Но, строго говоря, обе эти школы формально числились в духовном ведомстве и всегда приходили в епархиальной документации как церковные, предназначенные для гражданского населения, мирян. Это подтверждается и дальнейшим преобразованием, например, школы для мальчиков в Ялуторовское приходское училище.

          Наконец, в труде Б.В. Титлинова о духовной школе  в России в XIX в. содержится интересное для нашей темы упоминания о том, что "правительство в начале 40-х годов решило воспользоваться для целей народного образования церковно-приходскими школами, которые около того времени стали заводиться по инициативе духовного ведомства" (6). Относительно Тобольской епархии датировка находит свое подтверждение.

         В послереволюционной историографии тема церковных школ дореформенной поры для сибирских крестьян нашла отражение в некоторых изданиях и публикациях историков - сибиреведов. В большинстве своем информация о них сводится к небольшому упоминанию с сообщением иногда ряда сведений, приведением примеров и сжатой, обобщающей характеристики. Наиболее содержательным в этом плане являются работы Н.С. Юрцовского, М.П. Малышевой, Н.А. Миненко.

         В исследовании Н.С. Юрцовского отмечается, что "первые церковно-приходские школы были немногочисленны по своему существованию". Начало их появления в Сибири он относит к 1839 г. и, ввиду недолгого существования этих первенцев, не связывает их напрямую с "позднейшими церковными школами 80-90-х годов", которые стали усиленно насаждаться правительством в эпоху контрреформ Александра III. Давая общую оценку первой волны церковно-приходских школ, автор опирается на мнение Н.И. Палопеженцева и дословно цитирует его критический отзыв. Примечательно также, что Н.С. Юрцовский в своем труде стремится в общем оценить культурно-просветительную роль православной церкви и Сибирского духовенства за два столетия, в том числе по части школьно-образовательной деятельности. Эта роль видится ему несамостоятельной, подчиненной всецело политическим видам государства. "Духовенству представлялась возможность сыграть большую просветительную роль в учреждавшихся с 30-х годов прошлого столетия церковно-приходских школах". Однако этого не произошло, шанс был упущен, поскольку в это время и позже "насаждение церковной школы связывается не со стремлением церкви самой по себе взять в свои руки просвещение народа, чтобы направить его по желательному ей руслу… а с политическими соображениями высшей государственной власти, рассматривавшей духовенство как наиболее благонадежный учительский элемент и духовную школу как орудие отвлечения народа от вредных мыслей и направления" (7). Таков был вывод исследователя, некогда учившегося в Тобольской духовной семинарии.

         Мизерным, крайне слабым представляется значение церковных школ В.И. Бочарниковой. Об этом говорится в самом начале ее статьи. "Следует отметить, что в некоторых селениях по указанию Святейшего Синода дети обучались при монастырях и церквах, но средства на содержание таких школ не отпускались, специальные помещения не возводились, труд священников не оплачивался, какого-либо надзора не существовало. Практическое значение таких школ было ничтожным" (8). Правда, правота данного утверждения не подкрепляется какими-либо конкретными сведениями и не иллюстрируется для убедительности соответствующими примерами. Собственно, в своей статье В.И Бочарникова касается появления в 1850-ые гг. сельских приходских училищ, относившихся уже не к духовному ведомству (Синоду), а к Министерству государственных имуществ.

         М.П. Малышева, один из авторов коллективного труда о сибирском крестьянстве в феодальную эпоху в отличие от В.И. Бочарниковой признает за церковными школами, которые создавались по синодским указам, их "определенный вклад в распространение грамотности среди крестьян-сибиряков". Впрочем, этот вклад мог бы быть весомее, поскольку чуть далее М.П. Малышева указывает, что все-таки "школы влачили жалкое существование, ибо не финансировались государством". Тем не менее, она приводит некоторые сведения о церковных школах в Тобольской губернии (9).

         В статье И.В. Скипиной, в целом посвященной церковному образованию в Тобольской губернии за первую половину XIX в., коротко затронуты церковно-приходские школы, которые, она, на наш взгляд, не совсем правомерно сочла "самым массовым звеном церковного образования". Как известно, церковно-приходские школы были предназначены в основном для детей податных сословий в городах и деревнях. Они не являлись чисто сословными школами духовенства подобно уездным духовным училищам и семинариям. Думается, при всей отчетливо религиозной направленности этих школ доставляемое ими элементарное образование нельзя сводить к церковному. В статье не содержится каких-либо конкретных примеров. По своей тональности оценка И.В. Скипиной совпадает с оценкой В.И. Бочарниковой. Говоря о бедственном положении церковно-приходских школ, результативность их автор сводит почти к нулю. "В этих школах царили нищета, холод, отсутствовали учебники, имело место рукоприкладство преподавателей. Ребята, оканчивая школу, нередко так и не умели читать и писать. Однако и в такие школы попасть было не просто, принимали  в основном только мальчиков"(10).

         Наконец, В монографии Н.А. Миненко по культуре зауральского (западносибирского) крестьянства в позднефеодальный период наблюдается отход от однозначно-негативной оценки церковных школ. Она приводит ряд сведений и статистических данных, собрав большую часть из того, что можно было извлечь из печатных источников. Н.А. Миненко стремится дать взвешенную характеристику появившимся при сельских церквах школам. С одной стороны, она целиком повторяет критическую оценку Н.И. Палопеженцева, соглашается с тем, что ?сама постановка обучения в церковных школах оставляла желать лучшего" и что многие из них, "не успев открыться, тут же закрывались", а "отношение крестьян к ним было по большой части весьма сдержанным". Но, с другой стороны, признавая, безусловно, все минусы этих школ, Н.А. Миненко вовсе не отрицает определенной заслуги за ними в деле народной грамотности. Исследователь убеждена, что? все это не дает оснований для утверждения о совершенной бесполезности церковных школ. Гражданских сельских училищ, как отмечалось, до середины XIX в. в Западной Сибири было очень мало, а найм частного учителя не всякому семейству оказывался по карману. Бесплатная церковная школа оказывалась поэтому иногда единственным местом, где крестьянский сын мог усвоить азы грамоты" (11).

         Перечисленными выше изданиями и публикациями практически исчерпывается почти вся известная и доступная нам литература, в которой, так или иначе, отразилась тема церковных школ для детей сибирского крестьянства. Таким образом, произведенный обзор свидетельствует о довольно еще слабой, недостаточной изученности данной темы. Крайне ограничена документальная, источниковая база в тех случаях, когда авторы приводят некоторые сведения и факты. Поэтому требуется более углубленное, подробное изучение возникновения и деятельности этих школ с опорой, прежде всего на архивные источники. И такие источники применительно к Тобольской епархии отложились в Государственном архиве Курганской области (ГАКО), а именно в ряде дел фонда Тобольской духовной консистории и в фондах отдельных сельских церквей. В настоящей работе мы стараемся в полной мере ввести их в научный оборот.

         Вплоть до конца 1830-х гг. на территории Тобольской епархии и шире – Западной Сибири – в сельской местности не существовало еще каких-либо официально учрежденных учебных заведений для детей из крестьянского сословия. Тем не менее, в течение первых десятилетий власти, светские и духовные, неоднократно делали попытки завести в Сибирской деревне начальные школы в рамках тех приходских училищ, которые предусматривалось открывать в городах и селах согласно уставам 1804 и 1828 гг. в первую очередь для детей из податных сословий ("из самых нижних состояний"). Однако все попытки на поверку оказывались только благими намерениями и далее тщетных потугов не заходили. Финансово-материальная необеспеченность народной школы, возложение расходов по ее содержанию исключительно на городские и сельские общества предопределили более чем скромные результаты в сибирском регионе.

         Не имело никаких практических последствий начинание главного ведомства православной церкви – Святейшего Синода, предложившего после введения устава 1804 года Министерству народного просвещения привлекать для преподавания в намечавшиеся приходские училища "закомплектных" священно- и церковнослужителей наряду с причетниками, обучавшимися в духовных семинариях и испытанных "в прилежности". В своем указе от 31 января 1805 года Синод призвал администрации губерний оказать содействие собственному начинанию. Он рассчитывал, что на местах приходские училища станут открываться по согласованию с епархиальным начальством (12).

         В промежутке между уставами 1804г. и 1828г. приходская школа в крестьянских селениях Тобольской губернии так и не возникла в отличие, например, от Иркутской губернии в Восточной Сибири. Там усилиями сибирского просветителя, историка П. А. Словцова, занимавшего сначала должность директора Иркутской гимназии, а затем визитатора сибирских училищ, удалось открыть ряд училищ непосредственно в сельской местности. Правда, век их оказался недолгим (1816-1824гг.), реакционные веяния, отчетливо обозначившиеся в конце царствования Александра  I, поставили на них точку. Обскурантизм властей пытался найти себе оправдание в … народном невежестве,  в "нехотении" и нежелании крестьян обучать своих детей (13).

         Потерпела неудачу инициатива директора училищ Тобольской губернии А.И. Арнгольда открыть 24 школы в крестьянских селениях. Он уже склонил крестьян построить или нанять для этих школ дома "о двух покоях, в одном из коих помещались бы училище, а другом – жил бы учитель". Предусматривалось также, что сельские жители возьмут на себя целиком уплату жалованья учителям вместе с расходами на книги и учебные принадлежности. Но замысел этот натолкнулся на противодействие тобольского губернатора, который даже добился отстранения Арнгольда от должности. Также не увенчалось успехами впоследствии и ходатайство генерал-губернатора Западной Сибири П.М. Капцевича. Он изъявил желание завести на селе школы с ланкастерской системой взаимного обучения, но главное правление училищ в апреле 1824 года отклонило его ходатайство. Единственно, что генерал-губернатор смог добиться, это собственным распоряжением дозволить в городских уездных училищах обучение крестьянских детей для определения их в будущем к занятию писарских должностей (14).

         В самом начале XIX в. на территории Тобольско-Сибирской епархии стали возникать так называемые русские школы "при архиерейском доме, в Рафайловом и Тюменском монастырях и при некоторых духовных правлениях". В бытность главой епархии архиепископа Антония Знаменского (1803-1806) подобные школы были устроены также при Тобольской семинарии и при Енисейском Спасском, Томском Алексеевском и Кондинском Троицком монастырях. Однако они предназначались только для обучения детей духовенства, поскольку их учреждением преследовалась вполне определенная цель – "подготовление детей в семинарию и приготовление некоторых из них к причетническим должностям" (15). Такие низшие духовные школы не касались крестьянства.

         При полном отсутствии сельских приходских училищ в государственной деревне Западной Сибири  к концу 1830-х годов существовали лишь городские приходские училища. По данным Н.С. Юрцовского сначала они появились в Таре, Тюмени (1811г.), Тобольске (1816г.), а затем в Каинске (1821г.), Туринске (1822г.), Томске (1829г.), Семипилатинске (1832г.), Ишиме (1838г.). Остальные уже возникли позже – в 1840-1850гг. (16). И.В. Скипина связывает появление приходского училища в Тобольске с разделением в 1818 году духовной семинарии на три учебных заведения: "собственно семинарию, уездное и приходское церковные училища" (17).

         Николаевский устав 1828г., как и прежний александровский устав 1804 г. не благоприятствовал появлению приходских училищ в сельской местности. Правительство не желало выделять на их содержание ни рубля из казенных сумм, опять же возлагая эту обязанность всецело на крестьянские общества. Время шло, а между тем дело заведения сельских приходских училищ не сдвигалось с мертвой точки.

         Фискальные интересы казны требовали грамотного ведения дело- производства, переписки, составления денежной отчетности начиная с низших ступеней – сельских и волостных общин. Но именно в этом звене управления ощущалась острая нехватка в грамотных кадрах – в первую очередь писарей. Осознание такой потребности подвигало не раз высшую и местную сибирскую бюрократию к принятию решений, которые, правда, почти всегда потом оставались только на бумаге и не претворялись в жизнь. Прекрасной иллюстрацией, подтверждающей это печальное положение, служит история с заведением в Западной Сибири сельских гражданских училищ.

         В 1827 году Западную Сибирь ревизовали сенаторы Безродный и князь Куракин. Их внимание привлекло и низовое звено управления. Там они "в должностях волостных писарей нашли людей посторонних – не из среды самих крестьян, нередко даже из сосланных в Сибирь за преступления. Этим объяснялись разные злоупотребления и беспорядки в волостных правлениях". Чтобы заменить чужаков и ссыльнопоселенцев и привлечь в писаря местных крестьянских уроженцев, сенаторы подали идею открыть в селах начальные училища. "По настоянию ревизоров дело о сельских школах в 1827 году рассматривалось в Совете Главного Управления Западной Сибири. Совет признал полезным учредить в волостях приходские училища при церквах, а где нет церквей, так при волостных правлениях. На устройство этих школ предполагалось установить сбор по 8 ? к. ас. с души. Такое положение Совета в июле 1827 года представлено было сенаторам. Сенаторы, разумеется, взяли это постановление в Петербург; на том дело на первый раз и остановилось" (18).

         Следующая попытка завести подобные училища растянулась во времени уже на много лет. С инициативой выступила губернская администрация, сделавшая в Совет Главного Управления представление "о недостатке людей, способных занимать должности волостных писарей". Совет своим журнальным решением от 11-12 марта 1829 года постановил: "1) открывать сельские школы во всей Западной Сибири; 2) кроме крестьянских детей, которые могли бы поступать в эти школы по воле родителей, воспитывать в каждой школе по 10-ти сирот с тем, чтобы способных из них причислять волостным правлениям, где бы они первоначально знакомились с порядком делопроизводства и потом поступали на писарские должности".Расходы на заведение и содержание школ в сумме 50 тыс. руб. решено было отнести на счет земских повинностей. Однако до реального воплощения оставалась дистанция огромного размера. Пока тянулась переписка и шли согласования, прошло несколько лет, "так что только в 1834 году вопрос о школах предположен был в третий раз на рассмотрение Главного Управления. По новом просмотре дела, Совет Главного Управления журналом, состоявшимся 11 –го апреля этого года за № 33, постановил: до времени вовсе не открывать сельских школ в Западной Сибири и разрешить начальникам губерний, в виде опыта, крестьянских детей отдавать в городские училища, потребные на это издержки брать, по мере надобности, из сумм земских повинностей, собственно для того определенных…". Именно в городских училищах теперь предполагалось готовить из крестьянских детей кандидатов на писарские должности. "Почему дело приняло такой оборот, почему Совет Главного Управления в 1834 году не решился открыть сельских школ, - задавались в 1858 году вопросом "Тобольские губернские ведомости", изложившие подробно многотрудную историю появления гражданских  (светских) сельских училищ, и сами на него дали ответ, - главною причиною тому он представляет недостаток способных учителей для таких училищ, а возложить эту обязанностей на сельских священников нашли невозможным, потому что они беспрестанно разъезжают по своим приходам".

         В результате после длительного рассмотрения "предположения" западносибирской администрации от 11 апреля 1834 года в Министерствах внутренних дел, финансов, во временном совете департамента государственных имуществ оно наконец было "одобрено" с существенным изменением: "чтобы издержки на содержание крестьянских детей в городских училищах падали не на земские повинности, а на счет мирских обществ, которым принадлежат обучающиеся мальчики". Когда в марте 1839 г. генерал-губернатор Западной Сибири князь Горчаков через начальников губернии и земские власти предписал оповестить об условиях содержания крестьянских детей в городских училищах сельские (мирские) общества, то "из всех округов Тобольской губернии только 14 волостей изъявили свое согласие на это – Туринского семь волостей, Курганского три, Омского три и Ялуторовского одна волость, а из некоторых округов вовсе никаких сведений не доставлено" (19).

Тем временем, когда крайне медленные подвижки гражданских властей то­лько сулили в будущем привести к весьма скромным результатам, свою деяте­льность по заведению школ в сельской местности развернуло духовное ведом­ство в лице Синода и епархиального начальства. Предпринятые ими усилия в конце концов начали давать первые плоды именно на исходе 1830-х гг., как раз в тот момент, когда гражданская администрация отказалась на неопреде­ленный срок от учреждения приходских училищ для крестьян.

19 мая 1836 г. на заседании Комитета Министров высочайше утверждаются представления Синода с его собственными дополнительными предложениями к записке министра народного просвещения от 11 марта 1836 г. о дозволении священникам и диаконам, которые окончили полный курс духовной семинарии с выдачей соответствующего аттестата, обучать в частных домах арифметике, чтению, письму, древним языкам /20/. Однако нет никаких сведений, чтобы в селениях Тобольской епархии кто-нибудь из сельского духовенства восполь­зовался данным дозволением для обучения крестьянских детей.

В исторической литературе неоднократно упоминалось о синодских указах, побуждавших приходское духовенство к основанию церковных школ для обуче­ния детей из крестьянского сословия. Например, "синодские указы 1836-1837 гг. об открытии церковно-приходских школ упоминает в своей статье Н. М. Дружинин, при этом у него датировка указов восходит к воспоминаниям М.С. Знаменского о декабристе И.Д.Якушкине и основанных им в Ялуторовске школах для мальчиков и девочек /21/. М.П.Малышева говорит об указах Синода 1836 - 1838 гг. и созданных по ним церковных школах /22/. В письменных документах ГАКО синодские указы не только упоминаются, но в них содержи­тся их изложение, приводится в ряде случаев тексты указов.

3 сентября 1836 г. царь Николай 1 утвердил разработанные Синодом пра­вила о первоначальном обучении крестьянских детей от 24 августа 1836 г., именуемых в самих правилах и других документах "поселенскими" или "поселянскими". В указе из Синода от 29 октября 1836 г. за № 13022 эти прави­ла прописывались и рассылались по епархиям. Обращает на себя внимание пре­жде всего тот факт, что правила , разработанные поначалу для Олоне­цкой губернии, при высочайшем утверждении получили распространение "па все епархии, где есть раскольники".

Согласно правилам, ''обязанность первоначального обучения поселенских детей относится к обязанностям приходского духовенства, которое сим сре­дством и случаем должно воспользоваться для исполнения своей беспрекосло­вной обязанности наставлять детей в вере и благочестии". Серьезную пробле­му специальных школьных помещений попытались обойти следующим способом: "Сие обучение производить домашним образом, в доме одного или двух из членов приходского причта, смотря по способности и по надежности". При этом непосредственно "для обучения приходских детей назначается но усмотрению епархиального архиерея местный священник или диакон, а когда и причетник по нужде и способности". В четвертом пункте правил содержалось важное ус­ловие, на котором должно было вестись преподавание ответственным духовным лицом. Оно "не только принимает для обучения желающих, но и располагает к сему родителей и детей, чему способствуют и прочие члены причта советами и представлением полезности; принимать же без всякого договора и без требования возмездия". В содержание обучения включалось чтение гражданской и церковной печати, "а желающих и письму", изучение на память церковных тек­стов: молитвы господней, десяти заповедей, стиха "Богородица-дево, радуйся" с простейшими пояснениями из катехизиса. Наряду с этим "главнейшие сказания из священной истории" предписывалось подавать ученикам "в виде разговоров и рассказов, по временам и случаям возобновляемым без школ(ь)ной принужденности и буквал(ь)ного вытверждения на память". Наконец, "смотря по удобности, можно к предметам учения присовокупить начало арифметики", Чтобы усилить наглядный эффект от обучения и тем самым расширить круг учени­ков посредством убеждения родителей, правила советовали уст­раивать показательное чтение и пение в церквах. "Оказывавшим успехи в церковном чтении в праздничные дни давать в церкви место на клиросах, приохочивать их к церковному пению и по возможности употреблять к церковному чтению, дабы очевидность успехов их служила в утешение родителям их и в поощрение прочих к учению''.

Относительно раскольников признавалось, что они "не иначе пожелают от­дать детей своих в учение, как по книгам старопечатным или с старопечатных, изданных в единоверческих типографиях, принимать их с сим условием и обу­чать по сим книгам". Официальные правила не предписывали учителям из при­ходского духовенства применять какое-либо принуждение в деле обучения де­тей старообрядцев. Наоборот, авторитет православию в старообрядческой среде полагалось утверждать иным способом: "учащий должен употреблять особен­ное внимание, чтобы, не смущая детей раскольнических и не раздражая роди­телей их жестокими укоризнами против раскола, внушать им уважение к пра­вославной церкви и к ее учению".

В других пунктах правилами устанавливалось, что "постоянное время учения должно продолжаться от окончания осенних полевых работ и до начатия весенних; примерно от 1-го сентября по 1-е мая; в летние месяцы ученики могут собираться по праздникам в послеобеденное время для повторения молитв, учения катехизиса и священной истории, а в будни­шные дни чаще или реже, как позволят сельские занятия; на июнь, июль и август учение совсем прекращается". Говорилось об источнике расходов на приобретение необходимой учебной литературы. "Учебные книги, азбука, ча­сослов, псалтирь и начатки христианского учения / очевидно, здесь разуме­ется катехизис - Н.Т./ могут быть заведены на щет церковной кошельковой суммы и сщитаться церковными, а те, которые пожелают обучать детей своих по книгам старопечатным, должны представить их от себя''. Наконец, правилами предусматривалась регулярная отчетность и производство испытаний уче­ников. Главной надзирающей и контролирующей фигурой при этом выступал благочинный. На него возлагалась инспекция и проверка обучения, оценка его качества и представление полугодовых рапортов вместе с именными спи­сками обучающихся у духовных лиц детей /23/.

В Тобольской епархии получил широкое распространение раскол, поэтому вполне объяснимо, что заготовленный Синодом указ вместе с "правилами пер­воначального обучения поселенских и раскольнических, детей" был направлен и главе этой епархии - архиепископу Афанасию. 25 ноября 1836 г. он, в целях доведения правил до приходского духовенства, приказал духовной конси­стории "разослать секретные указы во все места здешней епархии, где есть раскольники и велеть отобрать от священно- церковнослужителей, желающих принять на себя обязанность обучения поселенских детей безденежно, письменные показания, прислать оные ко мне при репортах". Рассылка консисторией указов в духовные правления, а от них уже к благочинным осуществлялась в разные сроки, с растяжением во времени. К примеру, благочинному слободо-Иковскому священнику Петру Пономареву указ из Курганского духовною прав­ления был послан только 11 марта 1837 г. В свою очередь, причт Свято-Тро­ицкой церкви в селе Моревском, относившийся к благочинию П.Пономарева, получил экземпляр указа еще позже - 4 апреля 1837 г. /24/. Кстати, именно по данному экземпляру нами воспроизводится как синодский указ 29 октября 1836 г., так и текст содержащихся в нем правил.

Чтобы подвигнуть приходское духовенство к бесплатному обучению крестьянских детей, Синод не ограничился единственным указом. 12 мая 1837 г. он отправил в епархии новый указ в подтверждение прежнего /35/.Однако и пос­ле этого потребовались дополнительные распоряжения как Синода, так и епар­хиальных властей. 27 сентября 1838 г. из Синода последовал еще один указ относительно заведения духовенством училищ /26/.

Уже истек двухгодичный срок, после которого, согласно еще первому си­нодскому указу, епархиальным начальникам следовало об усердии и успехах наставников доносить в Синод для доклада потом, в свою очередь, этим пос­ледним императору. К данному времени сведения о появлении училищ в селени­ях государственных крестьян Тобольской епархии относятся лишь к одному Ишимскому округу. Правда, время открытия всех восьми училищ при сельских церквах датируется почему-то сразу одним днем - 8 сентября 1837 г., что не может не породить серьезного сомнения в истинности подобных сведений. Вряд ли, если в восьми селениях все-таки появились училища, это случилось одномоментно. Как представляется, реально в тех условиях открытие училищ с началом обучения могло произойти в разные дни, что подтверждается более достоверными данными по другим округам Тобольской епархии. В них открытия первых училищ приходятся только на 1839 г. Так, появление четырех училищ в Ялуторовском округе при церквах в селениях Верх-Суерском, Суерском, Мо­кроусовском и Большаковском датируется сентябрем 1839 г. В Курганском ок­руге в числе первых училища открылись в селе Лебяжьевском при Александро­-Невской церкви /с 1 марта/, в селе Падеринском при Николаевской церкви /с 15 сентября/, в слободе Утяцкой при Богоявленской церкви / с 1 октября/. В Туринском округе время основания двух училищ при церквах Михаило-Архан­гельской в слободе Туринской и Крестовоздвиженской в селе Куминском отно­сится соответственно к 8 марта и 26 апреля 1839 г. В Петропавловском ок­руге с 1 сентября училище открылось в селе Каменском при Вознесенской церкви. Наконец, в Тюменском округе открытие восьми училищ приходится на разные дни октября, а еще одного - на 15 ноября 1839 г./27/.

Как отмечалось ранее, правилами 1836 г. требовалось, чтобы "при каждом полугодовом осмотре церквей благочинным ему представляется имянной список обучающихся детей с показанием, с которого времени учатся, сколько успели и какими усматриваются в поведении". В ходе своего инспекционного посещен­ия церковных приходов благочинный должен участвовать в испытаниях учени­ков в присутствии местного священника и сельского крестьянского начальст­ва, о чем "постановляется журнал за подписом всех сих лиц" и потом вместе с заверенными именными списками представляются епархиальному архиерею /28/.

Вплоть до 1841 г. в документах ГАКО никакой отчетности об обучении крестьянских детей не прослеживается. По крайней мере, если таковая в при­ходах Тобольской епархии действительно составлялась, то она не сохрани­лась. Первые документальные источники в виде именных списков учеников и журналов обозрения училищ при церквах относятся ко второй половине 1841 г. О представлении их напоминалось заранее указом Тобольской духовной конси­стории от 27 апреля 1841 г. Рапорты с приложением отчетности за второе полугодие 1841 г. благочинные стали посылать в Тобольск в начале следую­щего года.

По Курганскому округу подобная отчетность сохранилась по двум благочи­ниям. 14 января 1842 г. благочинный священник слободо-Утятской церкви Иоанн Пырьев и 16 января градо-Курганский благочинный протоиерей Иаков Зудилов отправили в Тобольск на имя архиепископа Афанасия "репорты". В них они сообщали, что представляют на рассмотрение епархиального главы "именные списки о поселянских детях, обучающихся в отдельно выстроенных при приходских церьквах сторожках за вторую половину 1841 года", а также журналы, составленные каждым при обозре­нии церковных училищ, " с обозначением в них, кто именно занимался обучением детей и с каким старанием и успехом проходил свою должность" /29/. Из отчетных ведомостей явствует, что в благочинии П.Пырьева находилось пять училищ, а в благочинии И.Зудилова - три. Зудилов совершил обозре­ния,с производством испытаний учеников, следующих училищ: 14 декабря 1841 г. - при Кривинской Марии Магдалинской церкви, 16 декабря - при Бе­лозерской Алексеевской церкви, 21 декабря - при Утятской Богоявленской церкви. Пырьев то же самое сделал чуть позже: 23 декабря - при село-Ба­рабинской Успенской церкви, 27 декабря - при село-Черновской Введенской, 28 декабря - при село-Чинеевской Власие-Модестовской, 29 декабря - при село-Чернавской Прокопьевской и при село-Черемуховской Петро-Павловской церквах. Цифровые сведения, извлеченные из именных списков и журналов обозрения по указанным восьми училищам, сведены нами воедино и отражены в виде таблицы /30/.

В качестве наглядного примера остановимся подробнее на обучении "по­селянских детей" при слободо-Утятской церкви. Согласно именно­му списку, с момента открытия церковного училища в нем постигали грамо­ту в общей сложности 16 учеников, считая вместе с 6 выбывшими в течение 1841 г. "по воле родителей". В самом начале обучения - с 1 октября 1839 г. - насчитывалось 12 учеников, а потом по одному добавлялись с 8 дека­бря 1840 г., с 1 октября, 1 ноября и 10 декабря 1841 г. Возраст учеников в 1841 г. колебался от 10 до 18 лет. Из списка явствует, что выбывшие ученики успели, по крайней мере, научиться читать - и не более того. Среди продолжавших обучение некоторые овладевали не только чтением, но также письмом и проходили катехизис. При этом длительность обучения не очень отражалась на скорости изучения предмета, его постижения учени­ками, начавшими свое учение в разное время. Так, чтению обучались во втором полугодии 1841 г. два мальчика 10 и 12 лет, Степан Иванов и Сте­пан Алымов, поступившие в училище с 1 октября 1839 г., а также 11-летний Егор Броньшин и 10-летний Петр Попов, начавшие свое учение только с 1 ноября и 10 декабря 1841 г. Успеваемости давались оценки: "посредствен­но, хорошо /хорошего/, порядочно". Поведение учеников усматривалось нас­тавниками "скромным, кротким, смирным, хорошим, очень хорошим, хорошим", то есть всегда отмечалось с положительной стороны.

Таблица

В ходе инспекции благочинного Зудилова был составлен журнал обозрения. Он гласит: "Декабря 21 дня в 8 часов утра г. благочинный, прибыв в цер­ковь, нашел при оной 10 учеников, коим произвел испытание". В результа­те выяснилось, что "ученики находятся в должном порядке и оказали успе­хи: а/ в чтении по книгам церковной и гражданской печати - очень хорошие; б/ в законе божьем по краткому катихизису митрополита Филарета с начала до молитвы господней - хорошие; с/ рассматривал опыты в чистописании -довольно порядочные. По испытании оказалось учеников с очень хорошими ус­пехами 3, хорошими 4, посредственными и слабыми 3". Но благочинный оценил не только успеваемость учащихся, но и старательность наставников. Про дья­чка Анемподиста Серебренникова отмечено, что он "по исправлении поведения своего оказывается рачительнее и к должности" наставника. Относительно пономаря Василия Бурова записано: "К должности очень прилежен, а поведе­ния очень хорошего". Кроме благочинного журнал обозрения подписали все присутствовавшие при испытании учеников члены причта Утятской церкви, вклю­чая двоих наставников. Волостной же голова "по неграмотству" приложил свою печать /31/.

Как видно из приведенной выше таблицы, для училищ при сельских церквах была свойственна большая доля выбывших учеников. И везде одинаково в ка­честве причины выбытия до окончания срока обучения указывается родитель­ская воля. Вполне очевидно также, что число посещавших церковные школы крестьянских детей представляется весьма скромным в сравнении со всеми детьми школьного возраста в восьми упомянутых приходах.

Таблица показывает, что из причтов восьми церквей обучением зани­мались главным образом церковнослужители /дьячки, пономари/, из священно­служителей же чаще диаконы и гораздо реже священники. Так, из 8 приходов Курганского округа священник значится наставником только в Белозерском приходе / им был Василий Адрианов - отец корреспондента Русского Геогра­фического Общества священника того же прихода В.В.Адрианова и дед извест­ного ученого и сибирского общественного деятеля А.В.Адрианова/. Участие священников в преподавании затруднялось многочисленными служебными обя­занностями и разъездами по своим обширным приходам. Вообще же, в отноше­ние Тобольской епархии надо отметить, что распространению в ней церков­ных школ благоприятствовало наличие во многих церковных приходах двойных штатов духовенства - то есть, как правило, двух священников, диакона, двух-трех причетников /пономаря, дьячка, псаломщика/. На эту благоприятную особенность ранее обратила внимание М.П.Малышева. Она указала, что нема­ло церковных школ "действовало в Тобольской губернии, где до 1856 г. не было сельских светских школ и было больше, чем в других районах Сиби­ри, церквей с двухштатными единицами и священников с семинарским образо­ванием" /32/. Действительно, сохранившиеся документы подтверждают нали­чие двойных штатов во многих приходах, что облегчало участие в преподавании как для церковнослужителей, так и для священнослужителей, включая священников. В противном случае духовенство, обремененное обязанностями по церковной службе и в не меньшей степени заботами по собственному хозяйству, было бы не в состоянии уделять даже минимального внимания и вре­мени еще и обучению в церковных школах.

Непосредственно в тех школах, которые относились к благочиниям Зудило­ва и Пырьева, в журналах обозрения везде присутствует схожая формулиров­ка, характеризующая качества наставников: "К должности прилежен /весьма прилежен/, знающ, способности имеет достаточные, поведения хорошего /пример­ного/". Исключением выглядит случай с пономарем Ф.Кораблевым из Чернав­ского прихода, которого благочинный Пырьев характеризовал так: "К должно­сти мало прилежен, знающ, способности имеет достаточные, поведения  непохва­лъного" /33/.

Туринский уездный благочинный священник Николай Брызгалов, представляя в Тобольск именные списки учеников двух училищ - в селе Куминовом и сло­боде Туринской, в своем рапорте счел должным отметить несколько важных моментов. "Первое. Что с особенным тщанием старается  обучать оных детей села Куминова Крестовоздвиженской церкви диакон Гавриил Сер­ков. Второе. Что обучаются означенные дети в домах обучающих их священ­нослужителей. Третие. Села Шухрупова Екатерининской церкви, села Дымкова Покровской церкви и слободы Благовещенской Богородской церкви священно­церковнослужители репортами мне донесли, что обучаемые ими поселянские дети, уволясь на полевые летние занятия /еще в конце первой половины 1841 г. - Н.Т./, по окончании коих для обучения к ним не являются; некоторые из них по бедности родителей отданы в срочные работы, а родители других говорят, что дети их умеют читать и отчасти писать, поэтому более им обу­чаться не нужно; вновь желающих отдать для обучения детей своих из при­хожан не находится". Архиепископ Афанасий в своей резолюции на рапорте Брызгалова распорядился "диакону Серкову за старательное обучение... объ­явить признательность". Родителям же, прервавшим обучение своих детей он предписывал со стороны духовенства внушать, что "обучение одному чтению и письму недостаточно" и требуется изучать также заповеди, молитвы, учение и символ веры и т.п. /34/.

Незавидную картину обрисовал 14 января 1842 г. в своем рапорте и сло-бодо-Викуловский благочинный священник Петр Тюшев из Тарского уезда. Сло­вно вторя Брызгалову, он извещал, что "при подведомых мне село-Каргалинской, Тебриской и Бутаковской церквах училищ для поселянских детей по сие время не открыто за неизъявлением прихожанами желания отдавать детей своих свя­щенно- и церковнослужителям для обучения грамоте". Благочинный, к сожале­нию,не поясняет более подробнее,чем же именно было вызвано такое нежела­ние крестьян. Играла ли тут роль приверженность старообрядчеству или при­чины крылись в чем-то ином, это неизвестно. Из приложенной Тюшевым к ра­порту ведомости выясняется, что с 1840 г. в его благочинии открылись три церковных училища: в селе Чередовском при Знаменской церкви, в Усть-Ишимском острожке при Николаевской церкви и в селе Рыбинском при Христорожде­ственнской церкви. На пятерых наставников в них приходилось 9 состоящих налицо учеников и 4 выбывших "пред окончанием наук" /35/. Довольно мизерная численность учащихся здесь не вызывает сомнения.

Более отрадное положение сложилось в Ялуторовском округе, хотя и тут с лихвой хватало своих трудностей. "При церквах, состоящих в моем заведыва­нии, - докладывал благочинный священник Александр Пудовиков, - заведены училища для поселянских детей, имянно четыре в сентябре и октябре 1839-го года и одно 1840-го года; а в минувшем 1841-м году нигде не открыто учи­лища ни одного. Хотя мало-помалу крестьяне, мнившие, что дети их, обучивши­еся, будут якобы отобраны на службу военную, ныне почти везде познают вы­году обучения детей своих; однако не везде духовные расположены к приня­тию на себя обязанности наставников, представляя во извинение как то, что они и сами по бедности не имеют домов, удобных для помещения учеников, так и то, что нет удобного места для обучения, а церковные сторожки тесны". Затем благочинный выделил заслуживших похвалу и наиболее усердных в деле обучения наставников, которых он надеялся поставить в пример для подражания другим духовным лицам.

Из наставников особенно большая нагрузка ложилась на священников. В этих случаях им приходилось на время подыскивать себе замену в лице сво­их родственников. "Мокроусовского села Троицкой церкви священник Николай Першуков, будучи занят исполнением треб по деревням, отстоящим от церкви до 50 верст и не имея довольно времени к занятию с учениками, заменяется иногда в обучении братом своим заштатным священником, которого содержит на собственном иждивении". А вот "Большаковского села Пророко-Ильинской церкви священник Иоанн Наумов обучает детей с особенным прилежанием, при­том, чтобы иметь ближайший за учениками надзор, построил на дворе своем избу, где ныне и обучает или сам, или при отлучках, как один в обширном при­ходе, причетник той же церкви, родной его брат Илия Наумов". /36/.

В особенности бросается в глаза, что в ялуторовских училищах по срав­нению с курганскими, в благочиниях Зудилова и Пырьева, наблюдается большая численность учеников. Так, в Мокроусовском училище при Троицкой церкви в именном списке значится 20 учеников, а про выбывших ничего не говорится, в Верх-Суерском училище при Иоанно-Богословской церкви - 27, в Суерском училище уже до 1 сентября 1841 г. насчитывалось 24 ученика, но к ним еще надо добавить 14 из числа "вновь поступивших" и 3, что выбыли по оконча­нии обучения / "обучившись, выбыли"/. В Большаковском училище при Пророко­-Ильинской церкви обучение проходили 11 детей и 2 выбыли после обуче­ния. Только в Коркинском училище А.Пудовиков нашел в учении 4 мальчика от 7 до 11 лет,"кроме сих три выбыли, да и сии малоуспешны" /37/.

На отличившихся наставников в духовной консистории была заготовлена справка, в которой приводится их послужной список и оценивается их пове­дение. В частности, про 41-летнего священника Алексея Родионова из Верх-Суерского прихода замечено, что тот "с сентября месяца 1839 года обучает поселянских детей. В благочиннических ведомостях за 1840 год помечен: поведения хорошего и по должности очень рачителен. Штрафован никогда не был". Про 36-летнего священника Ивана Наумова из села Болышаковского, на­чавшего с 1 октября 1839 г. исправлять "должность приходского сельского учителя", говорится в таких же похвальных выражениях: "в исправлении сво­ей должности весьма рачителен и поведения очень хорошего. Судим и штрафо­ван не был". Наконец, о 26-летнем священнике Андрее Серебренникове из Су­ерской слободы на основании благочиннических ведомостей говорится: "в нетрезвом виде иногда нескромен, но к исполнению должности прилежно рачи­телен. Судим и штрафован не был, а только в 1841 году. по резолюции Его Высокопреосвященства, сделано ему внушение, чтобы он вел себя трезво" /38/.

30 января 1842 г. состоялось слушание в Тобольской консистории по ра­порту А.Пудовикова и последовавшей затем резолюции архиепископа Афана­сия. В журнале отражен ход слушания и записано решение членов консистории. Этот интересный документ имеет смысл привести почти полностью. Как отмечалось на консисторском заседании, благочинный "доносит: а) что не вез­де духовные расположены к принятию на себя обязанности наставников, пред­ставляя во извинение как то, что и сами по бедности не имеют домов удоб­ных для помещения учеников, так и то, что нет удобного места для обучения, а церковные сторожки тесны. Против сего пункта резолюция Его Преосвящен­ства последовала такова: Убеждать прихожан, где нет удобного помещения в церковных сторожках, к постройке или отводу особой избы для обучения де­тей и б). Дабы духовные, как священники, так и диаконы, и причетники более и более оказывали в важном деле соревнования, доносит об усердных нас­тавниках детей поселянских священниках: Большаковского села Иоанне Наумове, Суерской слободы Андрее Серебренникове и Верх-Суерской слободы Алек­сее Родионове, кои, проходя должности наставников, по примерной деятельности и по отличной способности весьма благоуспешно обучают детей, и из них Наумов и Родионов устроили для помещения учеников особые домы". На­помнив далее о резолюции архиепископа на упомянутой ранее консисторской справке /"объявить означенным священникам письменно признательность и благословение епархиального начальства за отличное усердие их к обу­чению прихожанских детей"/, члены консистории приказали: "Во исполнение сей резолюции Его Высокопреосвященства о изъявлении прописанным священ­никам Родионову, Наумову и Серебренникову признательности епархиального начальства послать в Ялуторовское духовное правление указ с тем, чтобы оно внушило тем священноцерковнослужителям, где нет помещений для детей, о убеждении прихожан к заведению оных"/39/.

При почти повсеместном отсутствии специальных учебных помещений под училища чаще всего использовались церковные сторожки, которые уже не раз упоминались в документах. Распоряжение об их постройке последовало от того же архиепископа Афанасия в ноябре 1833 г. Он предписал "устроить сторожки для помещения трапезников /сторожей/, тогда как прежде последние часто жили в самых храмах" /40/. Запросы о выполнении приказания делались потом и спустя несколько лет. Так, 29 мая 1840 г. благочинный Буров пред­писывал причту Моревской церкви немедленно ему донести, "устроена ли при вашей церкви сторожка и шкаф для помещения книг. Естьли ж что не исполне­но, то почему именно"/41/. Вполне вероятно, что подобные предписания полу­чил не только моревской причт.

А 5 января тот же благочинный священник Василий Буров разослал всем священно- и церковнослужителям своего благочиния указ Тобольской духовной консистории. По этому указу требовалось, "что если где есть старые, ветхие и безобразные церковные здания, то были бы разобраны и лес употреб­лен на отапливание церкви, а где возможно, то построить из него избы для помещения церковных училищ" /42/. По времени - январь 1842 г. - данный указ совпадает с указаниями архиепископа духовенству Ялуторовского округа склонять своих прихожан к постройке или отводу особых изб под помеще­ния для обучения детей.

Подводя итоги, отметим следующее. Усилия Святейшего Синода и епархиаль­ного начальства в конце концов принесли первые плоды. На примере Тоболь­ской епархии можно убедиться, что в самом конце 1830-х гг. там в целом ряде приходов открылись школы, действовавшие при приходских церквах. Сох­ранившиеся архивные документы свидетельствуют, что инициаторы данных школ возлагали обязанности обучения всецело на приходское духовенство. Перед последним ставилась задача обучать начальной грамоте крестьянских детей на условиях бесплатности. Осуществление ее встретилось с большими трудно­стями: с нехваткой помещений, их теснотой, с ограниченными материальными возможностями приходского духовенства и зачастую с его бедностью, с настороженным отношением в немалой части крестьянства. Тем не менее на рубеже 1830-1840-х гг. в среде сельского духовенства проявили себя пер­вые подвижники, которые внесли свою скромную лепту в дело народного про­свещения. Вслед за освещением возникновения первых церковных школ для крестьянских детей автор ставит перед собой цель продолжить исследование и проследить дальнейшую их судьбу на территории Тобольской епархии.

----------------------------------------

В заключение настоящей публикации хотелось бы вспомнить и отдать дань благодарной памяти Владимиру Павловичу Ефимову /1893-1942 гг./. В июле-августе 1930 г. он, будучи заведующим Курганского архивного бюро, совершил научную экспедицию в Свердловск, Тюмень и Тобольск. В ходе своей поездки он посетил в этих городах архивы с целью, в частности, выявления докумен­тов, относящихся к истории Курганского округа. Находясь уже в Тобольске, В.П.Ефимов в начале августа был вынужден прервать свою экспедиционную работу, так как в связи с начавшейся в Уральской области ликвидацией ок­ругов ему пришлось срочно выехать в Курган /43/. Тем не менее из своей поездки он возвратился отнюдь не с пустыми руками. Как раз в Тобольском окружном архиве его внимание привлекли бумаги, предназначавшиеся уже к сдаче в макулатуру. Проявив интерес и словно почуяв неладное, Ефимов приня­лся просматривать эти материалы. И как оказалось, совсем не напрасно. В них обнаружились документы, имевшие непосредственное отношение к истории зау­ральского просвещения, а именно - к появлению в Зауралье церковных школ для крестьянских детей. Курганский архивист осознал всю ценность своей, находки и сумел сохранить документы от уничтожения/ 44/. Только благода­ря ему, этому благородному собирателю и хранителю исторической памяти, мы теперь можем узнать, что еще задолго до появления светских начальных школ для народа в нашем крае возникли училища при церквах и монастырях.

Примечания

1. Миненко Н.А. Советские историки о грамотности русских крестьян Сибири в период феодализма //Изучение Сибири в советскую эпоху: Бахрушинские чтения 1987 г.: Межвуз.сб. науч.тр. – Новосибирск, 1987. – С.105-116.
2. Мамсик Т.С. Из истории развития грамотности в западносибирской деревне (по материалам судебных дел первой половины XIX в.) //Культурно-бытовые процессы у русских Сибири XVIII - начала XX в. – Новосибирск,1985. – с.105-120; Мосин А.Г. Грамотность крестьян Вятской губернии в конце XVII - середине XIX в. // Крестьянство Урала в эпоху феодализма: Сб. науч. тр. – Свердловск, 1988. – с. 138-149; Миненко Н.А. Культура русских крестьян Зауралья. XVIII – первой половины XIX в. – М., 1991. – С. 119-134.
3. Абрамов Н. Город Ялуторовск с его округом. //Тоб. губ.вед. – 1864 - №27 (4 июля). – Часть неофиц. – С. 220-221.
4. Попов В. Народное образование в Шадринском уезде Пермской губернии до открытия в ней земских учреждений.// Рус. школа. – 1892. - № 5-6.- С. 43-47.
5. Палопеженцев Н. Народное образование в г. Ялуторовске и Ялуторовском округе Тобольской губернии (Ист. – стат. очерк). // Ежегодник Тоб. губ. музея - Тобольск, 1894. – Вып. II. С.25-26.
6. Титлинов Б.В. Духовная школа в России в XIX столетии. Выпуск второй (Протасовская эпоха и реформы 60-х годов). – Вильна, 1909. – С. 76.
7. Юрцовский Н.С. Очерки по истории просвещения в Сибири. Вып. I. Общий ход развития школьного дела в Сибири. 1703-1917 гг. – Новониколаевск, 1923. - С. 127-128, 135-136, 234-236.
8. Бочарникова В.И. Политика царизма в отношении школы и церкви в государственной деревне Западной Сибири (последнее десятилетие предреформенного периода) // Вопросы истории Сибири досоветского периода. (Бахрушинские чтения, 1969). – Новосибирск, 1973. – С. 403.
9. Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. – Новосибирск, 1982. – С.420.
10. Скипина И.В. Церковное образование в Тобольской губернии в первой половине XIX в. // Религия и церковь в Сибири: Тез. и мат-лы науч. конф. – Тюмень, 1990. - С. 41.
11. Миненко Н.А. Культура русских крестьян Зауралья. XVIII – первой половины XIX в. – С.193-195.
12. Традиционная культура русского крестьянства Урала XVIII - XIX в. – Екатеринбург, 1996. – С.166.
13. Беспалова Л. Сибирский просветитель. – Свердловск, 1973. – С.90, 96 – 97, 101; Ламбоцкая Э.А. Приходские школы Иркутской губернии первой половины XIX в. // Вопросы истории школ Восточной Сибири. Вып. 2. – Иркутск, 1975. – С.26-37; Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. – С.418.
14. Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. – С.417.
15. Тобольская епархия. Ч.2. Отд.1. Архипастыри Тобольской епархии. – Омск, 1892. – С. 86-87.
16. Юрцовский Н.С. Очерки по истории просвещения в Сибири. Вып. I. – С.131-133.
17. Скипина И.В. Церковное образование в Тобольской губернии в первой половине XIX в. – С.41. Ее коллеги, тюменские историки Н.С. Половинкин и А.В. Чернышов, в датировке сходятся с Н.С. Юрцовским. Они считают, что "с 1816 года в Тобольске начинают свою деятельность частные (? – Н.Т.) приходские училища при Богородице – Рожденственском и Благовещенском приходах, послужившие возникновению широкой сети церковно-приходских школ грамоты" (См.: Половинкин Н.С., Чернышов А.В. Роль Тобольской епархии в системе образования и просвещения в крае XVIII – начало XX вв. //Религия и церковь в Сибири. Сб. науч. ст. и док. мат-лов. Вып.2. – Тюмень, 1991. С.15). По нашему мнению, авторы ошибочно занесли городские училища в разряд частных и к тому же объединили в своем определении две конкретные разновидности школ: церковно-приходских и школ грамоты.
18. Тоб. губ. вед. – 1858. - №15 (12 апр.). – Часть неофиц. – С.315.
19. Там же. С. 316-317.
20. Государственный архив Курганский архив (ГАКО).- Ф.38.- Оп.1.- Д.1.- Л.42-43. В указе Синода приводится его предложения к записке министра народного просвещения. Текст данного указа еще раз приводится в этом же деле: Л.47-48 повторной нумерации.
21. Дружинин Н.М. Декабрист И.Д.Якушкин и его ланкастерская школа // Избр. труды. Революционное движение в России в ХIХ в.- М.,1985.- С.395; Знаменский М.С. И.Д.Якушкин // Сибир. сб.- 1886.- Т.3.- С.87. См. также новое издание в: Знаменский М.С. Исторические окрестности города Тобольска: Сочинения.- Тюмень,1997.- С.276.
22. Крестьянство Сибири в эпоху феодализма.- С.420.
23. ГАКО.- Ф.38.- Оп.1- Д.1.- Л.20 -20об. Ссылка на указ Синода от 29 октября 1836 г. содержится также в: Ф.235.- Оп.1.- Д.279.- Л.4.
24. Там же.- Ф.38.- Оп.1.- Д.1.- Л.20 -20об.
25. Упоминание указа 12 мая 1837 г. содержится в деле со сведениями за 1846 – 1847 гг. об училищах, заведенных при монастырях и приходских церквах. См.: Ф.235.- Оп.1.- Д.281.- Л.2.
26. Указ 27 сентября 1838 г. за №6482 упомянут в деле за 1842 г.: Ф.235.- Оп.1.- Д.280.- Л.2.
27. Там же.- Л.5 – 6об.
28. Там же.- Ф.38.- Оп.1- Д.1- Л.20об.
29. Там же. – Ф235. – Оп.1.- Д.278.- Л.3,10.
30. Там же.- Л.4 – 9об.,11 – 20об.
31. Там же.- Л.4 – 5об.
32. Крестьянство Сибири в эпоху феодализма.- С.420.
33. ГАКО.- Ф.235.- Оп.1.- Д.278.- Л.14об.
34. Там же.- Л.21.
35. Там же.- Л.24 – 25.
36. Там же.- Л.28.
37. Там же.- Л.29 – 34.
38. Там же.- Л.35.
39. Там же.- Л.36 – 36об.
40. Там же.- Ф.38.- Оп.1.- Д.1.- Л.20 – 25об.; Тобольская епархия. Ч.2. Отд. Архипастыри Тобольской епархии.- С.115 – 116.
41. ГАКО.- Ф.38.- Оп.1.- Д.1.- Л.79.
42. Там же.- Л.137об.
43. Там же.- Ф.Р-1567.- Оп.1.- Д.3.- Л.14.
44. Там же.- Ф.235.- Оп.1.- Д.280.- Л.1. О жизненном пути, краеведческой, организаторской и собирательской деятельности В.П.Ефимова см.: Толстикова Г. В.П.Ефимов – краевед и организатор архивного дела в Зауралье // Земля Курганская: прошлое и настоящее. Краевед. сб. – Курган, 1994. – Вып. 8. – С. 30-35.

            Публикация: Наука и образование Зауралья. – 2003. - №1. – С.98-102; 2004. - №1. – С. 87-92.