ИСПРАВНИК РАПОРТУЕТ «От мелкого ореха до голубиного яйца»

Помнится, где-то в конце июня этого года ранним утром на поселок Варгаши обрушился мощный град. Грохот по крышам раздавался настолько сильно, что непременно должен был разбудить еще спавших людей. Когда градопад наконец-то прекратился, то на улице можно было увидеть ледяной ковер из выпавших градин. И величина этих градин была довольно внушительной – с крупный виноград. В высокой траве градины таяли медленно и сохранялись местами даже в полдень.

                Стихийное природное явление заставило поволноваться огородников и дачников. Общий размер нанесенного ущерба неведом, но он, безусловно, был в разной степени причинен многим.

                Выпадение крупного града отмечалось  и в других местностях района. Не мог не задеть он и посадки сельскохозяйственных культур на полях разных хозяйств. И тут, скорее всего, какие-то статистические данные после обследования полей постарались собрать, если имелся очевидный ущерб в надежде его впоследствии возместить хотя бы отчасти с государственной помощью.

                А вот в начале прошлого столетия сведения о стихийных бедствиях, природных аномалиях, «выкрутасах» погоды с негативными последствиями попадали не только на страницы газет. В обязанность местных властей вменялось извещать о них вышестоящее начальство. Поэтому из уездных центров вроде Кургана в губернский город на имя губернатора посылались донесения и рапорты.

                К примеру, 13 июня 1914 г. были составлены сразу два похожих по содержанию рапорта за подписью курганского уездного исправника Иконникова. В одном из них губернским властям в лице тобольского губернатора сообщалось о том, что 5 июля 1914 г. от выпавшего града «величиною от мелкого ореха до голубиного яйца» погибли либо в разной степени получили повреждения и пострадали крестьянские посевы в ряде селений Мостовской волости. Земли этой волости теперь находятся в соседнем Мокроусовском районе и примыкают к нашему району. А град никаких делений – ни волостных, ни районных – не разбирает. Поэтому досталось очень серьезно от него и крестьянам Марайской волости. А это уже, как известно, современная территория Варгашинского района, поскольку бывшее волостное село Марайское давно уже переименовано в Мостовское, а прежнее Мостовское превратилось в Малое Мостовское Мокроусовского района.

                Так что же сообщалось во втором рапорте?

                «5-го сего июля градом, величиною от мелкого ореха до голубиного яйца, в районе Марайской волости истреблено хлеба на наделах крестьян Марайского общества 180 десятин ярового и 40 десятин озимого, России-Молотовского общества 3 десятины озимого и повреждено ярового 35 десятин, Маломолотовского общества 12 десятин озимого и Большемолотовского общества 40 десятин озимого, а всего ярового 215 десятин и озимого 95 десятин; убытка причинено приблизительно на 7000 рублей».

                Как видно, площадь уничтоженных и поврежденных хлебов была значительной, а убыток  в денежном выражении составил по тому времени солидную сумму. Между тем для крестьян хлеб являлся не только важнейшим продуктом питания, но и средством платежа налогов. Часто именно от продажи хлеба появлялись в крестьянском хозяйстве деньги, необходимые для уплаты налогов.

                С обоих рапортов в Тобольском губернском правлении были сняты копии для крестьянского отделения этого правления. На какие же последствия стоило рассчитывать, исходя  из заключенной в них информации? Вряд ли крестьяне, чьи посевы пострадали от града вплоть даже до полного истребления, получали освобождение от уплаты налогов. Тем не менее, в случае их неуплаты и образования недоимки в первую очередь бралось во внимание, что это произошло отнюдь не по злому умыслу плательщиков, а в действительности объяснялось веской причиной. Возможно, тогда все-таки предоставлялась отсрочка по уплате налогов в казну.   

В погоне за преступником

                Гораздо чаще приходилось доносить в Тобольск не о чрезвычайных происшествиях природного характера, а сообщать о совершенных уголовных преступлениях в городе и уезде. Ведь исправник возглавлял уездное полицейское управление и, следовательно, борьба с уголовной преступностью входила в его прямые обязанности. Губернатор, в свою очередь, являлся высшим должностным лицом губернии, подчиненным министру внутренних дел. В круг его полномочий входила забота о народной безопасности, поэтому у него в подчинении находилась вся полиция губернии.

                Из многих рапортов остановимся всего лишь на одном. Выбор на него пал потому, что описанная в рапорте криминальная история отчасти захватывает и местность, входящую в современный Варгашинский район.

                Утром 3-го июня 1914 г. в больницу, которой заведовал курганский сельский врач Петр Павлович Успенский, был доставлен неизвестный мужчина. Он подавал признаки жизни, но находился в бессознательном состоянии. Врач увидел, что голова мужчины разбита настолько, что из нее «вывалилась часть мозгов». Как оказалось, неизвестный мужчина был найден лежащим в поле, расположенном в 3-х верстах от дер. Смолиной Малочаусовской волости. Врач Успенский, понимая, что причиненный тяжкий вред мужчине явно криминального происхождения, сообщил по телефону о случившемся исправнику Иконникову. Дальнейшее изложение в рапорте было связано с действиями полиции по выяснению личности неизвестного и всей картины произошедшего с ним.

                «Получив это заявление, - докладывал исправник, имея в виду телефонное сообщение от врача, - я тотчас же поручил околоточному надзирателю Семенову произвести дознание и установить личность избитого, и им было установлено, что доставленный в больницу человек есть работник легкового извозчика Терентия Рогова крестьянин Падеринской волости Роман Пименович Базанов, который вечером 2-го июня на лошади своего хозяина запорядился доставить из города Кургана в табор какого-то цыгана и домой не возвратился, а затем оказался избитым и в бессознательном состоянии доставлен в больницу; на лошади же, очевидно, уехал цыган.

                Виду сего мною немедленно были командированы по деревням чины полиции для розыска цыгана и лошади и лошади, принадлежащей Рогову.

                Из командированных мною городовому Подкорытову удалось настичь около села Саломатовского цыгана, который ехал на лошади, отобранной у Базанова и принадлежащей Рогову; цыган этот назвался крестьянином Саломатовской волости Иваном Никитичем Кряковским, у которого в повозке был найден топор, хотя и вымытый, но со следами крови.

                Когда Кряковский был доставлен в Курган, то при допросе мне он, чистосердечно сознавшись в преступлении, объяснил, что Базанову нанес удары по голове тем топором, который найден у него в повозке, за то, что Базанов будто бы его первый ударил;  затем, когда увидевши, что Базанов без чувств, бросил его в поле и на его лошади уехал по направлению к себе домой; повозка и сбруя на лошади принадлежит ему, Кряковскому».

                А вот кому принадлежал топор, орудие преступления, - вознице Роману Базанову или его пассажиру Ивану Кряковскому, в рапорте не сообщалось. Но обратим внимание: топор, пусть и не тщательно вымытый от крови, оставлен в повозке, принадлежавшей цыгану Кряковскому. Остается только гадать, почему последний, если все же ему принадлежал топор, не избавился от него. Другие догадки и вопросы связаны с повозкой и сбруей. Приобрел ли Кряковский их в Кургане или приехал в город на своей лошади, а потом продал ее? Увы, все эти вопросы теперь обречены остаться без точного ответа и пребывать лишь в области предположений. В нашем распоряжении, напомним, есть только рапорт исправника и более никаких следственных материалов. Поэтому вновь обратимся к рапорту, к его завершающей части.

                «При проверке выяснилось, что Базанов лошадь своего хозяина запряг в сбрую и повозку цыгана Кряковского и сам предполагал, доставивши на место Кряковского, вернуться верхом на своей лошади». Но тяжкий вред, нанесенный топором вознице, повлек неизбежный финал: «Базанов, не приходя в сознание, в больнице умер».

                Произведенным дознанием закончилась компетенция полиции. Дальнейшая участь Кряковского уже решалась органами правосудия. Дознание же по его делу, как информировал исправник губернатора, было отослано 4 июня 1914 г. мировому судье 6-го участка Курганского уезда и «того же числа сообщено прокурорскому надзору, а обвиняемый Кряковский задержан впредь до распоряжения судебной власти».

                Точно неизвестно, какое именно наказание понес Кряковский, но вот за его задержание городовой Подкорытов, надо полагать, не остался все-таки без какого-нибудь поощрения со стороны начальства.