«КРАСНЫЙ ОРЕЛ» ИЗ ВАСИЛКОВ

КОМИССАР  ЮДИН  ГЛАЗАМИ  КРАСНОАРМЕЙЦА  И  ПОЛИТРАБОТНИКА  ГОЛИКОВА 

Недавняя январская публикация «Пеший милиционер из Василков» поведала о Тимофее Алексеевиче Юдине, который после изгнания белогвардейцев из Зауралья в числе первых влился в ряды советской рабоче-крестьянской милиции. В свою очередь, настоящая публикация посвящается его брату Александру. И для этого есть весомый повод. В текущем году исполняется 120 лет со дня его рождения.

Александр Алексеевич Юдин родился в крестьянской семье 27 февраля (11 марта по новому стилю) 1890 г. Нет нужды вновь пересказывать всю его биографию. Остановимся, пожалуй, на самом ярком, насыщенном и драматичном периоде его – да и всей страны – жизни, а именно на периоде Гражданской войны, когда Александр Юдин в течение года являлся военным комиссаром 1-го Крестьянского Коммунистического полка, стяжавшего славу под именем полка «Красных орлов», а затем комиссаром 2-й бригады 29-й дивизии.

Представить нашего замечательного уроженца поможет уникальный источник – дневник Филиппа Ивановича Голикова.

Он начал его вести весной 1918 г. с момента вступления в партию большевиков 17-летним юношей. Вскоре камышловский гимназист становится красноармейцем. Страницы его дневника заполняются описанием военных действий и будней полка «Красных орлов». Конечно, сохранилось немало воспоминаний однополчан, но все-таки дневник юного Филиппа Голикова обладает особым преимуществом. В отличие от воспоминаний, описывающих события спустя десятилетия, дневниковые записи делаются непосредственно после событий, по их еще свежим следам, когда временной промежуток от события до записи о нем составляет обычно от нескольких часов до нескольких дней.

А.А.Юдин назначается полковым комиссаром в августе 1918 г. Первое краткое упоминание о нем Голиков заносит в свой дневник

21 сентября. В следующий раз его имя возникает в связи с состоявшейся полковой партийной конференцией. «Говорили о задачах полка и выбрали руководство партколлектива». Военком Юдин вошел в состав полкового партийного комитета (коллектива).

 На примере полка «Красных орлов» видно, что становление Красной армии происходило в тяжелейших испытаниях, когда противник еще превосходил числом и опытом. Вот почему поначалу чаще всего приходилось отступать с ожесточенными боями. Описывая в октябре 1918 г. тяготы отступления по бездорожью и болотам, Голиков отмечает, как пример «вожаков» полка помогал преодолевать эти тяготы. 

«Командиры рот, комиссар товарищ Юдин, его помощник товарищ Цеховский, заместитель председателя полкового коллектива Миша Ковригин, председатель укома товарищ Федоров все время с нами. Они наравне со всеми мостили гать, перетягивали пушки и пили дымный чай из котелков. От этого делаешься спокойнее и увереннее. Видишь, что вожаки наши такие же простые люди, как и мы.  У них есть перед нами одно преимущество: в самый трудный момент умеют шуткой, острым словом приободрить всех нас».

Тогда же Юдин, уже  достаточно узнав Голикова, дает ему ответственное поручение, внося тем самым в его биографию новый поворот. «Сразу же после прибытия в Кушву в моей красноармейской жизни произошла большая перемена. Меня вызвал комиссар полка товарищ Юдин и сказал, что я назначаюсь полковым корреспондентом. Должности такой, конечно, нет. Просто мне надо находиться с комиссаром, знать все, что происходит в полку, и писать о наиболее интересном в газету нашей дивизии «Окопная правда» и в газету 3-й армии «Красный набат».

Примечательно, что следом Голиковым рисуется облик комиссара, его мужественное поведение. «Постепенно привыкаю к товарищу Юдину. По первому впечатлению, он мрачноватый, молчаливый. Невольно испытываешь робость перед этим большим, грузным матросом-черноморцем, перед его густым басом. Однако я уже убедился, что комиссар наш в обращении с красноармейцами прост и душевен. Во время боя, это я не раз видел, товарищ Юдин верхом выезжает на позиции, словно ему и пули нипочем».

27 октября 1918 г. произошло знаменательное событие: в торжественной обстановке состоялось вручение полку почетного Красного Знамени. В церемонии  вручения в качестве ассистента знаменщика участвовал Голиков, а комиссар Юдин выступил с ответной речью от полка, тогда-то, собственно, и получившего свое название – «Красные орлы».

В первую годовщину Октябрьской революции бойцам на позициях раздавались подарки от рабочих. Митинг по случаю годовщины вел военком. Он же объявил о выступлении Голикова, а по окончании оказал молодому оратору поддержку. «Товарищ Юдин меня ободрил. Сказал, что получилось неплохо, что надо выступать почаще и не к чему так волноваться».

Касаясь взаимоотношений командира и комиссара полка, автор дневника в записи от 26 ноября упоминает о жене Юдина. Это редкое, даже единственное упоминание о ней (по крайней мере, в печатном издании дневника, выпущенном в 1959 г.), поэтому оно представляет особенный интерес. 

«На моих глазах проходит жизнь и работа коман­дира и комиссара полка. Чем больше я узнаю о то­варищах Юдине и Ослоповском, тем уважительнее к ним отношусь.

Живут они просто, скромно, в одной небольшой теплушке. Еду им готовит и стирает белье жена то­варища Юдина - маленькая подвижная женщина, очень энергичная и бесстрашная.

Я вначале предполагал, что женщина должна ро­беть на фронте. Но однажды увидел, как держит себя при сильном артиллерийском обстреле товарищ Юди­на, и подумал: дай бог так каждому мужчине.

Она уже довольно пожилая — больше тридцати лет,— но со всеми, в том числе и с нами, молодыми красноармейцами, держится свободно, по-приятель­ски. Когда надо, не постесняется сделать замечание: почему хлястик оторвал или рубаха грязная».

Близкое общение с Юдиным позволило Голикову лучше узнать комиссара. Представление о его характере и личности обогатилось новыми подробностями. Вот как это выявилось, в частности, путем сопоставления характеров командира и комиссара.

«Утром, еще затемно, командир и комиссар выез­жают верхом то в Баранчу, то в Лаю, где стоят ба­тальоны и роты. Я еду с комиссаром, а с команди­ром — его ординарец Осип Полуяхтов. Раньше наши с Юдиным лошади шли рядом, и мы разговаривали между собой. Но в последние дни выпал снег и мож­но ехать только гуськом. Разговаривать почти не при­ходится. Жаль...

Теперь я хорошо узнал нашего комиссара, привык к нему. Это добрый, заботливый, во все вникающий человек. Даже странно вспомнить, что я вначале не­много боялся и стеснялся товарища Юдина.

Все дела командир и комиссар решают совместно, дружно. Они умеют, словно бы незаметно, переки­нуться при всех двумя-тремя словами и сразу до­говориться. Помогает им то, что оба они флотские и с первых дней революции бесстрашно служат ей. А главное - оба члены нашей партии коммунистов.

А вот характеры у них несходные. Товарищ Ослоповский легко вспыхивает, чуть что - кричит, грозит­ся. Комиссар сдержаннее, он редко повышает голос. Его спокойствие охлаждает Ослоповского, и тот пере­ходит на деловой тон.

Конечно, иногда и поспорят. Бывает, что и ком­баты в чем-нибудь не соглашаются с комиссаром. То­варищ Юдин никого не обрывает, дает высказаться. Потом приводит свои соображения. Мне нравится, ко­гда идут такие деловые споры, обсуждения. Чувст­вуется, что все наши начальники - одна семья, друж­ная, единая. Ослоповского и Юдина особенно ува­жают за их большой опыт, военный и революцион­ный. Ведь они тоже прежде были обыкновенными красноармейцами. А теперь вот возглавляют полк».

Филипп Голиков стал первым летописцем «Красных орлов». Инициатива исходила непосредственно от самого комиссара Юдина. И в данном случае речь идет не о дневнике, о ведении которого Голиковым  комиссар, конечно, знал. «Уже давно товарищ Юдин поручил мне вести историю нашего полка. Записываю урывками, иногда подолгу не удается сесть за бумагу. Отстал почти на месяц. Вчера дошел до 28 ноября, до нашего отступления. Дальше писать не хочется. Очень уж тяжелые дни приходится вспоминать».

Однако приходилось отнюдь не только вспоминать о прежних испытаниях. Ближайшие дни и месяцы были сопряжены с новыми, не менее суровыми и тяжелыми испытаниями, с горечью вынужденного отступления. Обстановка на фронте постоянно менялась. «Красные орлы» еще не раз попадали в исключительно сложные, критические положения. Так, в январе 1919 г. непрерывные бои с наседавшим противником измотали силы бойцов. Создалась острая по драматизму ситуация.

« За одиннадцать суток я не нашел часа,  чтобы сесть за дневник. Все время в боях, переходах. Устаешь настолько, что засыпаешь на ходу.

Но дело не только в усталости. Во время боев у Чайковской у нас в полку было много неприятностей. Люди очень измучились, а отдыхом и сменой словно дразнят. Это плохо действует на красноармейцев. Од­нажды часть бойцов 1-го батальона даже отказалась воевать.

Вот как это получилось.

Белые наступали на село Покровское, что непода­леку от станции Григорьевской. В селе оборонялся Волынский полк, которому помогал наш 3-й батальон. 3-я рота 1-го батальона охраняла фланг полка. В эту роту и направлялись мы с военкомом. До села оста­валось еще с полверсты, и вдруг встречаем в лесу на­ших красноармейцев. Товарищ Юдин удивился, спра­шивает:

- Что вы тут делаете?

Бойцы отвечают вразброд. Командиров не видно, не слышно. Тогда комиссар приказывает:

- Возвращайтесь в село, на свои позиции. Вы­полняйте долг перед революцией.

Но красноармейцы и не думают подчиняться при­казу. Ругаются, шумят. Кто-то - я так и не разглядел кто - как заорет на весь лес:

- Там белых тыщи! Не станем больше вшей кор­мить, кровь свою проливать. Кому надо, тот пусть и наступает...

Забыв все: совесть, революционную честь, забыв, за что гибли товарищи, 3-я рота пошла за крикунами-паникерами, люди потеряли голову.

Как же успокоить бойцов, как победить панику? Товарищ Юдин привстал в стременах и в голос за­кричал:

- Вы трусы, предатели революции! Не хотите идти в село - один пойду.

Развернулся и на галопе вперед. Я за ним. Вижу: за нами бежит командир взвода коммунист товарищ Лескин.

Комиссар не хочет даже оглянуться. Подъехал к околице и, не останавливаясь - через ворота поскотины – прямо к избам. Но только мы выскочили на улицу, как из-за поворота, шагах в ста от нас, показа­лась колонна пехоты. Впереди на высоком коне офи­цер в серой папахе. Увидел нас, не растерялся, натя­нул повод и спрашивает:

- Кто такие?

Мы вместо ответа, будто сговорились, сразу уда­рили из наганов. Конь под офицером взвился. Солдаты от неожиданности бросились врассыпную. Ну а мы, пока суть да дело, на галопе назад тем же путем, что прискакали. Но роту в лесу уже не застали.

Товарищи Юдин и Ослоповский всегда говорят, что командир в ответе за красноармейцев. Но в этом слу­чае командиры были бессильны. Многие бойцы не вы­держали напряжения непрерывных боев. Их вера в командиров ослабла.

В штаб полка мы вернулись поздно. В эту ночь мне впервые пришлось быть свидетелем ссоры между командиром и комиссаром. Я лежал на полатях, когда они начали обвинять друг друга в упущениях. Никогда такого еще не слышал. Разругались настолько крепко, что командир плюнул, хлопнул дверью и скрылся в гор­нице. Комиссар остался на кухне.

Время шло, никто не принимал мер для наведения порядка. Скоро рассвет, а никакие приказы еще не от­давались».

В этот напряженный, отчаянный момент Голиков выступил в качестве посредника. Посредничество оказалось вполне успешным.

«Я подумал, слез с полатей. На табурете сидит то­варищ Юдин. Обхватил голову руками, смотрит в пол.

Заглянул в горницу. Там из угла в угол шагает комполка.

Я вернулся на кухню, набрался решимости и го­ворю комиссару, что сейчас не до ссор, надо меры при­нимать, время-то не ждет. Комиссар словно бы очнулся. Вижу, злости у него против командира нет.

Потом я зашел в горницу и сказал товарищу Ослоповскому то же самое, что и военкому. Минут через пять  товарищ  Юдин   тоже   вошел   туда,   протянул командиру руку. Сели как ни в чем не бывало за стол и принялись обсуждать, что же делать дальше...».

А через несколько дней после описанных Голиковым событий произошел новый поворот в его судьбе. Ему пришлось не по своей воле расстаться с полком «Красных орлов». Политотделом 29-й  дивизии Филипп Голиков был командирован на 2-хмесячные военно-агитационные курсы в Петроград.

«Это произошло как-то неожиданно. Я лежал на полатях, собирался спать. Вижу, появляется Миша Ковригин и Павел Мамонтович Тарских. Глянули на меня, ничего не сказали, прошли в горницу к товарищам Юдину и Ослоповскому.

Пробыли там минут десять. Потом выходят и ко мне:

- Давай слезай с полатей, дело есть.

Слез. Павел Мамонтович говорит:

- Телеграмма получена из политотдела дивизии. Ехать тебе в Питер, на агитаторские курсы.

Я прямо растерялся. Желания – ни малейшего. Не хочется покидать родной полк, друзей, товарищей.

Отказывался как мог. Но пришлось подчиниться требованию командира и военкома полка, а также нашего полкового партийного коллектива».

По окончании курсов, как ни надеялся и ни желал сильно Голиков вернуться в родной полк, этому уже не суждено было сбыться. Ему предстояла политработа сначала в 10-м Московском полку, затем в политотделе Особой бригады и, наконец, в политотдел 51-й стрелковой дивизии под командованием Блюхера. Лишь 27 мая 1919 г. Голикову удалось свидеться с бывшими однополчанами, да и то далеко не со всеми. Так, командира полка Ослоповского  и комиссара Юдина он «не застал – были на позициях. Поговорил… со многими друзьями. Узнал кучу новостей».

Оторванный от фронта политработой в деревне, Голиков осенью 1919 г. не мог быть непосредственным очевидцем военных действий. Поэтому фронтовые новости он узнавал с неизбежной задержкой либо из газет, либо от доставленных в тыл раненых. Так было и в период сентябрьского контрнаступления белых в Зауралье, когда в ожесточенной схватке красным даже временно пришлось отступить к Тоболу с немалыми потерями. Тогда же до Голикова донеслась печальная весть.

«Говорят, что убит товарищ Юдин, незабываемый комиссар нашего 1-го Крестьянского Коммунистического стрелкового полка «Красных орлов». Последнее время он был комиссаром 2-й бригады 29-й дивизии. Недавно в селе Медведецком Юдина вместе с командиром бригады товарищем Захаровым неожиданно захватил конный отряд Пепеляева. Их подвергли пыткам, мучениям, а потом повесили.

Тяжелая потеря!

Сколько в моей жизни связано с Александром Алексеевичем, товарищем Юдиным. Это он приучал меня к политработе, помог выступить с первым докладом 7 ноября 1918 года в Лае. Глядя на Александра Алексеевича, учился я внимательно, по-братски, относиться к бойцам…

Страшно подумать, какой ценой завоевывается наша победа. Пусть никогда люди не забывают об этом!»

Спустя месяц, 20 октября 1919 г., Голиков, вновь скорбя об утрате, вместе с тем в память о комиссаре заносит в свой дневник слова искреннего восхищения и подлинного уважения. Перед ним мысленно пронеслись яркие мгновения жизни нашего земляка.

«Да, сейчас я знаю точно и даже с некоторыми подробностями о героической гибели товарища Юдина. Мысль о нем не выходит из головы. Вот ведь человек был! Смелый, принципиальный, твердый. Всегда с массами – и в радости, и в горе. Особенно же, когда людям трудно. Ему не нужны никакие блага, никакие удобства. Только быть с народом, жить с ним одной жизнью.

Сам он – сибиряк. Работал в Кургане на разных предприятиях. Много хлебнул тяжелой жизни. Перед Октябрьской революцией стал большевиком и был верен партии до последней своей минуты. Когда его, измученного пытками, белогвардейцы подвели к виселице, он крикнул столпившимся вокруг крестьянам:

- Бейте врагов Советской власти! Идите за Коммунистической партией, за товарищем Лениным!

Вспоминаютя разные случаи… Комиссар Юдин впереди других с наганом в руке идет в атаку… Товарищ Юдин, как брат и друг, беседует с бойцами.

Я помню, какую большую помощь оказывал наш военком товарищу Ослоповскому и как умело он делал это. Словно бы незаметно охлаждал излишне иной раз горячего командира полка, подсказывал ему правильное решение.

Вечная память и вечная слава доблестному бойцу нашей партии, политработнику-массовику, другу бойцов и командиров!»

Александр Алексеевич Юдин (1890-1919) похоронен в братской могиле в селе Мокроусово.

Голиков Филипп Иванович (1900-1980) родился в д. Борисово Зырянской волости Камышловского уезда (ныне Курганская обл.). В 1933 г. окончил Военную академию им. М.В.Фрунзе. Во время Великой Отечественной войны командовал армиями и фронтами, участвовал в сражениях под Москвой и Сталинградом. В послевоенное время занимал ряд ответственных должностей, в том числе: начальника Военной академии бронетанковых войск, Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота.

Подготовил:  Николай Толстых