ДВА ДАНИИЛА: КРЕСТЬЯНИН И ВОЕННОПЛЕННЫЙ

Война и плен неразлучны. И чем масштабнее войны, тем многочислен­нее становится число пленных — этих «живых трофеев» военных действий. Так случилось и в первую мировую войну. Счёт шел на миллионы со стороны обоих воюющих блоков. В Германим и Австро-Венгрии находились русские военнопленные, а германские и австро-венгерские — в России. О том, как использовался труд этих по­следних военнопленных у нас, в Курганском уезде в 1917 году, на примере Марайской волости [ныне территория Варгашинского района], и пойдет здесь речь.

 Марайский волостной продкомитет и управа организовались, по-видимому, в середине мая 1917 г. Именно 14 мая помечены самые первые записи в жур­нале, в том числе одна из них о воен­нопленных: волостная продуправа при­нимает к сведению извещение Курган­ской  уездной   продуправы о том, что «военнопленные заняты работами на оборону государства, а потому на полевые работы быть уволенными не мо­гут, а взамен их на работу будут от­пускаться воинские   команды».

Урожай 1917 г. обещал быть в Си­бири обильным, превышающим урожай предыдущего года. Как никогда требовались   в   большом   количестве   рабочие руки, чтобы справиться с этой «напастью», а их-то по причине войны и не хватало. Отсюда и неизбежность привлечения на период уборки воин­ских команд из запасных полков и гар­низонов. Однако этого оказалось не­достаточно, и к уборке напрямую при­шлось привлечь военнопленных. Это убедительно показывают дальнейшие записи,   сделанные     в   журнале   Марайской продуправы.

Так, из них явствует (запись от 11 июня), что военнопленные переходят я ведение Марайского волостного лродкомитета и что «плата им на всем готовом 12 рублей в месяц».

25 июля 1917 г. от гражданина д, Нюхаловой Осипа Евдокимовича Шумкова волостной продуправой было получе­но заявление об определении куда-ли­бо военнопленного монтера, живущего у него теперь без занятий. Вскоре упо­мянутый монтер был определен в хо­зяйство Якова Ларионова.

Если военнопленный монтер, рабо­тавший в хозяйствах Шумкова и Ларио­нова, не был назван по имени и фами­лии, то вот у другого пленного, «состо­явшего на работах у Данила Меньщи­кова», они упоминаются и даже неод­нократно. Из-за него, по всей видимос­ти, между крестьянином Данилой Мень­щиковым и Марайской продуправой вышло недоразумение, если не сказать более. Этого военнопленного звали, как и его временного хозяина, Дани­лой, а точнее, Даниилом Сухаром. Де­ло в том, что он, согласно указанию Курганской уездной продуправы, был переведен на учет Марайского волост­ного продкомитета и должен быть от­дан «более нуждающимся». Этому-то указанию и противился Данила Мень­щиков.

Словно предполагая подобные тре­ния, Курганская продуправа послала вдогонку 13 августа разъяснение, что «военнопленные, отпущенные на рабо­ты из Курганского отделения Москов­ского сельскохозяйственного общест­ва, не подлежат ведению волостной продовольственной управы, а ими рас­поряжается названный отдел». Именно к таковым военнопленным принадле­жал Даниил Сухар. Но своеволие Да­нилы Меньщикова потребовало 24 ав­густа вторичного разъяснения тому, что «находящийся у него военноплен­ный Сухар отдан» Курганским отделе­нием упомянутого общества «в распо­ряжение управы и она им может рас­порядиться как  угодно».

И она распорядилась. «Сухар пере­веден на работы к солдаткам», — так значится в журнале Марайской волостной продуправы. Вот такой, как гово­рится, инцидент из-за одного военно­пленного. Надо полагать, что, перево­дя Даниила Сухара из хозяйства Дани­лы Меньщикова к солдаткам, волостная продуправа руководствовалась сооб­ражениями справедливости: помочь ру­ками пленного более нуждающимся в таком  труде.

В конце августа уездная продупраза распорядилась доставить ей списки всех военнопленных, «находящихся в волости на полевых работах, с указа­нием имен и фамилий». А 3 сентября в последний раз упоминается Даниил Сухар: Курганская продуправа выслала карточку для заполнения сведениями о нем. Чуть позже возникает, только однократно, имя другого военноплен­ного. От Михайловской волостной прод­управы было получено сообщение о «высылке военнопленного Франца Вавру» (Вавры). То есть, скорее всего, этот Франц Вавра передавался каким-то распоряжением из ведения одной волостной продуправы в другую и, соответственно, переправлялся в дру­гую   волость.

Новая революция, переменив власть, неизбежно изменила и свое отноше­ние к военнопленным и внесла пере­мены в их судьбы. Не будем останав­ливаться на этом подробно. Лишь упо­мянем в заключение, что военноплен­ные, как и граждане России, расколо­лись на два лагеря: на тех, кто под­держал и примкнул к новой власти, и тех, кто выступил против нее. Одни участвовали в антибольшевистских вы­ступлениях (самое известное, конечно, чехословацкое летом 1918 г.), другие создавали интернациональные воен­ные отряды в поддержку власти Советов   и   большевиков.

Николай Толстых

Публикация: Зауралье. – 1996. - 6 февр.

Военнопленные за работой (Курганский уезд)