Марайский наказ (наказ слобожан)

Летом 1767 года в Москве по велению самодержицы Всероссийской Екатерины Вто­рой в торжественно-пышной обстановке открылась Уло­женная комиссия. Желая укрепить за собой название про­свещенной государыни, она указала провести выборы от разных сословий и слоев российского населения, исклю­чив, правда, многомиллион­ное крепостное крестьянство. Императрица заявила, что она желает созвать  Уложенную комиссию, «дабы лучше нам узнать было можно нужды и чувствительные недостатки нашего народа». Предполага­лось, что депутаты смогут вы­работать меры, с помощью которых царская власть суще­ственно ослабит нужды и ли­шения («недостатки») своих подданных.

У нас в Зауралье прожива­ли государственные (черно­сошные) крестьяне, которым дозволялось выбрать своих депутатов — небольшим чис­лом — и составить свои на­казы. С ними эти депутаты отправились потом в  Москву. Один из таких наказов был составлен в 1767 году кресть­янами Марайской слободы (ны­не село Мостовское Варгашинского района) и окрест­ных селений. В частности, сре­ди составителей наказа зна­чатся староста Василий Мери­нов, выборный Потап Пятсунков, сельские старшины Ели­сей Мехнин,  Алексей Булатов, Варлам Смирнов, а также крестьяне Егор Шорин, Ми­ней Дубровин, Тимофей Урванцов, Борис Рожин, Евсей Корюкин и многие другие. В центр уезда, Ялуторовск, пись­менный наказ повез марайский поверенный Савелий Ан­дреевич Тимофеев и передал его  уездному поверенному. Теперь этот наказ вместе с другими хранится в одном из столичных архивов. Между прочим, наряду с наказами из зауральских слобод Иковской, Утятской, Курганской, Салто-Сарайской, Тебеняцкой, Усть-Суерской, Верх-Суерской, Белозерской, Суерского острога и др. Но мы решили не рас­сказывать о каждом из них мельком, по чуть-чуть, а оста­новиться подробнее только на одном-единственном, выбрав именно марайский наказ. Тем более, стоит учесть, что в от­личие от остальных как раз о наказе Марайской слободы в нашей историко-краеведче-окой литературе нет никаких упоминаний. Правда, по тек­сту он весьма близок наказу из Верх-Суерской слободы, что вполне можно объяснить близким соседством  жителей обеих слобод, их общими проблемами.

 Так о чем же конкретно по­ведали в своем наказе марайские крестьяне? Да о самом наболевшем. В нем они ис­ключительно изъясняли те «об­щественные отягощения и ну­жды»,   которые   им   приходилось нести «сверх настояще­го подушного платежа» — обязательного прямого нало­га, подати государству.

Особенное отягощение крестьянам приносила такая возложенная на них повин­ность, как подводная гоньба. Марайцам вменялось в обя­занность перевозить на сво­их лошадях чиновников, воен­ных, рассыльщиков с указами и «друих разного чина лю­дей»: от Марайской до Иковской слободы — на расстоя­нии 37 верст, до Белозерской— 35, до Усть-Суерской — 37, до Верх-Суерской — 17 и до зимовья Песчаного — 25 верст. Всего же они обслужи­вали казенные перевозки на расстоянии 151 версты в одну сторону или же 302 верст, если считать туда и обратно. И так круглый год. Чтобы не от­рывать своих лошадей и са­мих себя от необходимых хо­зяйственных работ, марайцы сдавали исправление подвод­ной гоньбы наемным ямщи­кам. Последним они платили «из мирского кошту». Иными словами, они вынуждены бы­ли облагать себя дополни­тельными денежными сбора­ми для найма ямщиков. Это было очень нелегко, но зато лошади сберегались для хо­зяйства и сами крестьяне не отвлекались на сторону в са­мый  разгар  сельских  работ.

Однако   имелась   другая   на­пасть,   и  она-то   являлась   особенно обременительной и ра­зорительной для крестьян, не исключая марайцев. Всего в слободе и в ближайших де­ревнях по переписи насчиты­валось 1 079 мужских душ, «кроме помещиковых дворо­вых людей». Вот из этого муж­ского населения требовалось каждый год отбирать и посы­лать взрослых мужчин в тя­гостный наряд. Он заключал­ся в том, что крестьяне обя­заны были доставлять по ре­кам казенные суда-дощаники с продовольствием в сибир­ские крепости на дальние рас­стояния — до тысячи верст и более. В 1767 году в работы на дощаниках отправлено бы­ло 33 марайца «с немалым отягощением» для крестьянских хозяйств. Представьте: крестьяне «по высылке от до­мов бывают в отлучке чрез все вешнее и летнее время месяцев по 9 и 10. И за тою отлучкою их домовая економия пустошитца». То есть их хозяйства просто приходили в упадок и разорение. Но вот что важно: за работников на дощаниках, как указывают марайцы в наказе, «подушные деньги платим из мирского кошту роскладкою». С тяж­ких работ на дощаниках крестьяне зачастую возвраща­лись, прося по дороге милос­тыню и подаяние, подобно ни­щим и бродягам. Наиболее состоятельные семьи, чтобы избежать такой изнурительной работы и тем самым не под­косить   свои   хозяйства,   вместо своих мужчин нанимали на дощаники специальных работ­ников.

На полном содержании кре­стьян находилась марайская контора. Крестьяне из соб­ственных средств должны бы­ли оплачивать ее отопление, покупать бумагу, сургуч да еще платить подъячим, хотя те являлись казенными служа­щими, но жалованья из каз­ны не  получали.

Еще одной повинностью крестьян было несение кара­ульно-сторожевой службы. «С переменою в каждую не­делю по 7» человек находи­лось в охране денежной каз­ны марайской конторы, про­виантских казенных магазинов (складов). До 6 человек вы­полняли обязанности пушка­рей, воротников — часовых у ворот. Кроме того, марайцы выставляли караул на горь­ко-соленом озере «в каждый месяц по 4 человека без пе­ремены».

Возлагали на крестьян так­же «перемол по немалому числу казенного покупного провианта - ржи в муку». Вы­ходило именно так, что наши марайцы получали из казны за перевозку каждой четвер­ти ржи по 2 копейки, а мельники за помол той же четверти брали с них уже по 4 копейки. Таким образом, крестьяне из соб­ственного кармана оплачива­ли   казённый   помол.

Наконец, проживавшие на территории Марайской слобо­ды раскольники, оказывается, не   несли  всех   перечисленных повинностей, платя только один подушный оклад. Полу­чалось, что числиться в рас­кольниках было даже выгод­нее, чем в православных. На долю православных выпадали тяжелейшие службы на до­щаниках   и   подводная   гоньба.

...Итак, обо всех своих «отя­гощениях и нуждах» марайцы как раз и отписали в сво­ем наказе, питая надежды на справедливое решение их Уложенной комиссией и са­мой царицей. Но, увы, надеж­ды марайцев, как и тысяч других зауральских крестьян, на благие для себя послед­ствия совершенно не оправ­дались. Ведь большинство де­путатов Уложенной комиссии состояло из дворян, владев­ших крепостными, и купцов, желавших обладать такими же крепостными. Они защищали и отстаивали собственные ин­тересы. Редкие голоса в под­держку крестьянства забива­лись их противниками, не же­лавшими идти ни на какие по­слабления «подлому люду». Прозаседав полтора года, ко­миссия так ничего и не решила хотя бы для малой поль­зы крестьянам. Под благовид­ным предлогом Екатерина её распустила.

Не найдя справедливости и понимания со стороны верх­них классов, наши марайцы, как только вспыхнуло и ста­ло расти мощное пугачевское восстание, обратили все свои надежды на мужицкого царя и приняли в восстании жи­вейшее, деятельное участие, влившись   в   ряды   повстанцев.

Николай ТОЛСТЫХ

Публикация: Варгашинка. – 2000. – 17 марта; Новый мир. – 2000. – 25 авг.

Дощаник